Заканчиваются сроки государственной акции по легализации имущества

У меня с самого начала были некоторые претензии к вопросу организации легализации. Я считаю, что она была до конца не продумана. Комиссии на местах фактически заработали только через месяц после принятия закона. Тогда же были готовы и образцы бланков, коих потребовалось порядка 20 миллионов. Прогнозируемое количество объектов, требующих легализации, было около 1,5 миллиона. Процесс требовал заполнения трех-четырех бланков в двух экземплярах. Посчитайте.

Второй момент, который создал бесконечные очереди, – нехватка специалистов, принимавших заявления. Лишь в Северном Казахстане один из акимов самостоятельно принял решение на временный наем кадров и выделил средства из бюджета, предусмотренные для ведения общественных работ. Остальные регионы ждали решений сверху. Объем работы в комиссиях превышал все разумные пределы, поэтому нелегко пришлось всем, кто непосредственно принял участие в легализации имущества.

К самой идее я тоже относился с самого начала скептически. Приведение в порядок неправильно оформ-ленных документов на сельхозтехнику, гаражи, дачи и прочую мелочь, за которую, кстати, люди платили налоги, – простая формальность. Для общества такое имущество было легитимным всегда, ведь пристройка к дому у дяди Васи не вызывала вопроса у соседей: а его ли это пристройка? Налоги, которые принимались за подобное имущество, тоже были свидетельством легитимности.

Совершенно другая цена вопроса у имущества, оформленного на ненадлежащее лицо. Сейчас происходит физическая смена поколений, когда люди передают по наследству нажитое добро. А это значит, что те, кто в свое время смог с помощью служебного положения или родственных связей открыть магазин, стоянку или мелкую фирму и скрыть свою причастность к этому, получили шанс узаконить такое имущество. В этом была задействована в основном номенклатура, начиная с сельского уровня и заканчивая республиканским.

Помнится, на одном из совещаний зимой, когда легализацию продлили до апреля, Гульжана Карагусова подняла вопрос о том, чтобы госслужащие, легализующие собственность, полученную незаконным путем, не преследовались ни по гражданскому, ни по уголовному законодательству.

Фактически в тот момент столкнулись три закона: о коррупции, об отмывании денег и об амнистии в связи с легализацией. А ведь по первым двум законам привлечение к ответственности не имеет сроков давности совершения правонарушения. То есть люди, открывшие свое реальное имущество, вполне могли иметь дело с законом. Но не с тем, который дает им право владения, а с тем, по которому нужно нести ответственность.

Меня очень беспокоит то, что объявленная в стране война коррупции может теперь и не начаться масштабно. Да, бесспорно, легализация имущества помогла вывести из тени тот самый малый и средний бизнес, который был туда загнан, но не легализовали ли мы с помощью благородной государственной акции коррупционную деятельность?

Канат БЕРЕНТАЕВ,заместитель директора Центра анализа общественных проблем